Обсуждение:Имя розы

Понимание и перевод гекзаметра в заключительной фразе

Статья говорит, что "некоторые исследователи" считают, что ключ к пониманию названия — в понимании стихов. Так ли это или нет, но понимание стихов с этой целью требует перевода, максимально точно отражающего исходную мысль, вложенную в них автором. С другой стороны, опасность литературного перевода — необходимость "причесывать" выражения, напрямую не ложащиеся на язык перевода, что чревато искажением исходного смысла. (Также отметим, что переводчик, если он сам не автор, переводит не собственно исходный смысл, а свое понимание такового). В случае поэтического перевода стихов стихами, при том, что в стихах форма зачастую управляет содержанием, искажение исходного смысла во имя формы практически гарантировано. Даже не вчитываясь в оригинал Бернарда, легко видеть, что перевод Костюкович говорит то, чего в оригинале нет. (Что я говорю не в упрек Костюкович, а в пример того, что гладкий рифмованный перевод для читателя-потребителя, и перевод-разъяснение для читателя-толкователя — вещи разные и зачастую несовместимые).

Перевод-разъяснение — это анализ, а не литература. Его единственная цель — донести смыл. Важно осознавать, что попытки сделать результат более гладким, стилистически приглаженным, самоочевидным — в общем, "литературным", не только не требуются, но чреваты привнесением собственной интерпретации. Метод этого избежать — дать дословный перевод, неважно, как он неуклюж и полон буквализмов, и дополнительно прокомментировать обороты, места, часто изкажаемые в литературных переводах, и .т.д. Что и следует ниже.

Оригинал	Дословный перевод
Stat rosa pristina nomine, nomina nuda tenemus.	Стоит роза древняя/прежняя именем, имена нагие мы держим.

pristina. Оригинал однозначно говорит что древняя/прежняя — роза, а не ее имя. "Прежним именем" было бы pristino nomine. Неоспоримо, "прежнее имя" звучит более осмысленно, чем "прежняя роза", но написать так — значит исказить смысл.

rosa. В метр поэмы все-таки укладывается как раз rosa, а не Rōma, с долгим слогом там, где гекзаметр требует короткого. Так что контекст требует Рим, а стихотворная форма — розу. Видя безупречность формы поэмы, трудно представить, чтобы Бернард просмотрел или (о ужас!) не знал, что Roma выбивается из метра. Я лично полагаю, что самое простое объяснение — это то, что он намеренно использовал слово rosa, укладывающееся в метр, как метафору для Roma, в метр не укладывающегося. Читай роза, понимай Рим. А редакции с Римом, включая те, что были (если они действительно были) в старых рукописях — это опять же попытки пригладить и разъяснить для общего употребления.

stat nomine. "Стоит именем", безусловно, неуклюже, но простой творительный падеж соответствует букве оригинала. Что касается смысла, то sto + аблатив — это поэтическая формула, означающая, что нечто полнó/примечательно тем, что в аблативе.

vides ut alta stet nive candidum

— Horatius, Carminum Liber Primus, IX.1

longique cupressi stant rectis foliis

— Ennuis, Annalium, VII.12

Таким образом Бернард имеет в виду, что имя — это выдающаяся черта прежней розы/Рима. (Сознаюсь, что здесь я испытываю соблазн попытаться выразить это более литературно. Но с учетом вышесказанного, соблазну этому я не поддаюсь).

Заметим, что смысл и "Старинная роза остаётся со своим именем", и "Роза — при имени прежнем" в статье от этого отличаются. В сравнении с этим даже неуклюжее и буквальное "стоит роза именем", благодаря грамматической структуре, повторяющей оригинал, несет какой-то намек на схожий смысл, хотя по-русски так не говорят.

nuda, tenemus. Понятно, что имеется в виду переносный смысл этих слов. И в русском есть "голая правда", "гол как сокол", "держу равнение", и прочие смыслы, отличающиеся от первого значения в словаре. Но значит ли это, что нужно этот переносный смыс делать явным, особенно если смысл этой строки понятен и без того? С точки зрения недобавления интерпретаций — категорически нет, тем более если переносные смыслы существенно не отличаются. Если мы оставим nudus как "голый", мы можем в нем вообразить и "простой" и "бедный". А вот если мы скажем "простой", то мы самовольно сужаем круг ассоциаций. О бедности читатель Бернарда мог подумать, а наш уже не подумает.

В заключение не могу не отметить, что во многом все эти соображения перекликаются как с самой строфой Бернарда, так и с темой знаков и смыслов в романе, так и с комментариями автора о нем. Так что, переиначивая самого Эко: текст есть, какой он есть, и Эмпирический Переводчик должен молчать.

CattusCuriosus (обс.) 05:49, 18 июня 2021 (UTC)